ГЛАВА 7
Морган шикарно, точно тигр, потянулся в кресле, устроился поудобнее, откинув голову и задумчиво улыбнулся.
- В первый день я собрал в рюкзак самое нужное, а все остальные материальные результаты своих трудов собрал в большой-пребольшой пакет и отдал на улице первым встречным нищим. Знаешь, когда пытаешься подняться со дна наверх, столько вещей кажутся невероятно ценными и необходимыми для счастья, а потом внезапно освобождаешься от прежнего образа мыслей и понимаешь, что все сплошное барахло. Следующие несколько лет я провел, как перекати-поле, но чувствовал себя при этом почти абсолютно счастливым, - мне только вас троих очень не хватало. Я ходил и ездил по всему континенту, помогал земле, следил за всеми перекосами в своей стихии, исправлял по мере сил. Лечил, в основном детей, они всегда страдают за грехи своих предков, мне захотелось дать им больше шансов на восстановление. Да и относятся они ко мне с большим доверием, чем взрослые.
- Да, - Блейз ласково и неожиданно мудро улыбнулся, - Дети всегда видят в человеке все лучшее и прекрасно разбираются в людях. А их вера в чудесное и есть одно из самых больших чудес. Сколько уже небеса и земля держатся силой их веры.
- Да, - вздохнул Морган, - Жаль только, что, взрослея, они так много забывают и убеждают себя во всяких глупых системах. У тебя и у Белой еще получалось пробуждать их души, а мне это слишком сложно. Я на взрослых действую в другом аспекте.
- Что, много воспылавших дамочек пыталось тебя вернуть к приличной жизни?
Морган поморщился.
- Поэтому я старался нигде не задерживаться. Чтобы не успевали воспылать.
Нахмурившись, он погрузился в изучение носков своих ботинок. Блейз терпеливо ждал, чувствуя, что сейчас ему предстоит услышать что-то важное и не слишком приятное.
- На одной ферме мне все-таки пришлось задержаться. Лесник и сын хозяина фермы принесли меня туда на носилках из курток. Точнее то, что от меня осталось.
Блейз вздрогнул, расширив глаза.
- Мы могли бы и не встретиться в этот раз, рыжик, - улыбка брата вышла кривой и мучительной, - По моей вине, я не рассчитал своих сил. Я ведь не просто так требую от тебя сдержанности, я хочу тебя уберечь от ошибок, которые успел сделать первым. Сейчас нам доверили большую силу, а у физической оболочки мира есть свои пределы прочности. Риск вырваться за них увеличился, а вернуться обратно сложно. Мы все-таки люди, только некоторые способности у нас усилены, значит, надо учиться действовать в пределах человеческих возможностей, а то тело не выдержит.
- Но ведь все равно… рано или поздно нам придется превысить…
- У нас всегда есть выбор. Как и у людей. И есть способность размышлять, как решать задачу минимальными доступными средствами с наибольшим эффектом, а не бросаться вперед, очертя голову, чем мы с тобой все время страдаем!
- Ну, у меня все равно ветер в голове! – усмехнулся Блейз.
- А у меня вечно предохранители перегорают! Все равно надо расти над собой, а тебе придется заняться физподготовкой в первую очередь! Я не пойму, в чем у тебя душа держится, в тебе же весу меньше, чем в том цыпленке, которого ты сожрал!
- Не будем отвлекаться от твоих занимательных приключений! Ты все никак не доберешься до того, когда почувствовал направление.
- Направление появилось полтора месяца назад. Но ты все равно не отвертишься, я займусь поправкой твоего здоровья.
- Звучит устрашающе, но мы снова отвлеклись.
- Дальше все буднично и неинтересно. А теперь упал на пол и пятьдесят раз отжался!
- Ты что, с ума сошел?!
- Быстррррро! И что б без фокусов с левитацией!
Утро было ярким, свежим, точно покрытое росой розовеющее яблочко. Колледж быстро наполнился бодрым студенческим гомоном. Вскоре колокол призвал всех за парты и в классах временно установилось зыбкое спокойствие, зазвучал мерный речитатив профессоров.
Мона оперлась щекой на сгиб кисти и рассеяно взглянула в окно. Голос лектора удалился, стал подобен тихому жужжанию насекомого, мысли поплыли своим чередом.
Профессор кашлянул, зашуршав бумагами, Мона очнулась, отругала себя.
- «Какая же я сегодня бестолковая! Надо собраться, а то всю лекцию пропущу».
Она села поудобнее и украдкой огляделась по сторонам. Лица большинства студентов выражали плохо скрываемую скуку, а их глаза постоянно обращались либо на часы, висевшие над доской, либо в сторону двери, а чаще, в сторону больших окон, за которыми сияло прекрасное весеннее утро. Сидящая в соседнем ряду Кристина, подперев хорошенькую головку руками, любовалась игрой солнечных зайчиков на потолке.
- «У нее тоже не учеба на уме. Или тряпки, или парни», - мрачно подумала Мона.
С Кристиной они так и не помирились, и сегодня с утра всячески старались игнорировать друг друга. Притаившаяся рядом с кузиной Вэллэри, поймав взгляд Моны, быстро опустила глаза к тетради.
- «А эта тихоня все пишет и пишет. Странно, они с сестрой такие непохожие. И чего они все время так держатся друг за друга?»
Ответ на этот вопрос на самом деле не сильно заботил Мону. Вновь спохватившись, она принялась быстро и тщательно перечерчивать в тетрадь схемы с доски. Но строгой сосредоточенности надолго не хватило. По партам прыгали золотые блики. Солнечный луч нагревал плечо. Взгляд сам собой перекочевал за окно, где в распахнутой звенящей синеве неба таяли, как нежнейшее мороженое, редкие перламутровые облачка. Внизу, сияя на солнце, террасами спускался городок, сказочный, разноцветный. По окружающему колледж парку гулял легкий ветерок, покачивал верхушки деревьев, вливал в прохладную атмосферу классов сладкие и свежие запахи, радостный птичий гвалт. Каждый распустившийся на деревьях листочек горел яростным новорожденным зеленым огнем, наполненный сладостью земли, восторгом неба и смехом солнца.
- «У него глаза такого же цвета, как эти молодые листья». – Мона начала накручивать прядку волос на палец. – «Такие же яркие и бесстыжие…. Красивые глаза. Но мне нет до них никакого дела». – Она автоматически нахмурилась и сделала строгое лицо. – « А интересно, почему у него волосы рыжие, а брови и ресницы темные? Разве так бывает? А его кожа должна пахнуть только что распустившимися солнечными листьями. Но он совсем не красавец! У него не очень правильные черты лица. Рот великоват, а скулы высокие, нос смешной, курносый. Хотя, иногда он бывает симпатичным, когда улыбается. Особенно когда улыбается. Так необыкновенно».
Лектор повысил голос, заостряя внимание студентов на важном аспекте. Мона спешно ткнулась лицом в тетрадь, чувствуя себя внезапно свалившейся с высоты. Рука автоматически писала слова, смысл их безнадежно ускользал, развеивался птичьим щебетом и трепетом деревьев за окном. Где-то между страницей тетради и фокусом взгляда воображение рисовало тонкую мальчишескую фигуру. Вдох на секунду прервался, – нахлынуло сладкое и щемящее чувство.
- «Почему я вижу его так ясно? Я его не разглядывала, не старалась запомнить. Я так хорошо представляю, как он двигается, разговаривает, смеется. Почему мы не встретились раньше? Ах, да, он пришел в колледж меньше месяца назад. Но почему мы нигде еще не столкнулись? Я все время была настолько занята?» - Она яростно ввинтила ручкой в бумагу последнюю точку. – « Да какое, мне до него, в конце концов, дело! Я не выспалась, вот и лезет в голову всякая дурь. Тяжело вздохнув, Мона украдкой достала из сумки зеркальце и покосилась на свое отражение. – «Побледнела, синяки под глазами. Ужасно. Косметичка валяется где-то в комнате, надо будет привести себя в порядок на перемене, пока не поздно. И чего я вчера на всех так орала, так себе нервы издергала, что всю ночь вертелась с боку на бок. Но извиняться я ни перед кем не собираюсь! Как-то грустно я выгляжу… «Самая красивая девушка в колледже!» Надо же такое сразу выпалить…. Наверняка он всем девчонкам это говорит. Но я вовсе не уродина, хотя и не кукла Барби». – Она ревниво глянула на Кристину. – «Надо будет еще губы подкрасить. Губы. У него такой необычный изгиб губ. Они все время готовы улыбнуться, выразительные, подвижные. Интересно… как он целует…. Виктор несколько раз меня целовал… Виктор».
Блейз проснулся от пения хора. Таких удивительных голосов ему еще не приходилось слышать. Словно слаженно пели несколько сотен детей чистейшими голосами. В песне было не разобрать и единого слова, но каждый звук говорил – радость! Так могли петь ангелы. Или дети-ангелы.
Рыжик улыбнулся от удовольствия и открыл глаза. На потолке дрожали яркие солнечные пятна. Красиво. В теле завихрялась и гудела энергия, щекотала изнутри, требовала вскочить скорее и понестись по дому, по улице, устроить что-нибудь невероятное и невообразимое.
Блейз с урчанием потянулся, выгнулся дугой. В следующую секунду, отшвырнув одеяло, он подпрыгнул на кровати, сделал кувырок вперед и приземлился на ноги. В волшебный хор стремительно вплетались новые звуки. Что же это? Мелодия расширялась и становилась громче, идя со всех сторон разом, - это не было радио, не были привычные и известные инструменты. Подбежав к распахнутому окну, Блейз высунулся наружу, чуть ли не наполовину, и завертел головой. На улице никого не было, к тому же окно выходило на засаженный цветами и деревьями тихий дворик. Чириканье воробьев на кирпичных дорожках гармонично вплеталось в хор пронзительными оттенками, так же, как трепетный шелест занавесок и стук собственного сердца Блейза. Это… это….
И тут он понял. Пели листья на деревьях, пели от радости под солнцем и ветром, пели цветы, раскрывая навстречу небу свои личики, каждая травинка имела свой тихий ясный волшебный голос, низкими обертонами гудела наливающаяся теплом стена дома, звенящим стаккато танцевали пылинки в ярких лучах, ветер превращал все, чего касался, в нежную эолову арфу, извлекал гаммы из сплетений ветвей и проводов над крышами. Потоки солнечного света звучали, как золотой тысячеголосый орган на фоне медленного и глубокого дыхания земли.
Чуть не вывалившись от восторга из окна, Блейз встал на подоконник и запрокинул голову. Каждое движение имело свой звук. Взмахнув рукой, рыжик услышал пение воздуха, текущего сквозь пальцы.
Воробьи вспорхнули с дорожки и засуетились перед окном, распарывая утро пронзительными трелями крылышек и радостными воплями. Блейз расхохотался, подставил руку, - пара самых смелых летунов спикировала на запястье и снова взлетела, не в силах находиться на одном месте, так же, как сам рыжик. Прыгнув обратно в комнату, он крепко зажмурился и зажал уши руками, чтобы проверить, не показалось ли ему еще кое-что. Нет, не показалось! Он мог чувствовать, как качаются деревья за окном, чувствовать направления и потоки ветра, ощущать суматошные движения стаи воробьев.
Взмахнув руками, Блейз заплясал по комнате, взлетая вверх метра на полтора с каждым прыжком. Не было слов и мыслей, чтобы выразить весь захлестывающий его восторг. Он был самим собой и одновременно ветром, и танцем и песней всего окружающего, небо текло сквозь него, наполняя солнцем, невероятной легкостью. Хор становился все громче и громче.
Когда он, в конце концов, смог остановиться, всплыла мысль, что так не бывает, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как по взмаху волшебной палочки, оглушающий уже хор начал смолкать. Блейз испугался и напрягся изо всех сил, стараясь вернуть чудо. Его снова оглушило многоголосием. «Значит, я сам могу это контролировать!»
Перегруженные нервы потребовали отдыха, и он позволил восприятию сжаться до обычного, человеческого. Словно завернулся в толстый слой ваты. Полетная невесомость тела сгустилась до беспрестанного желания пуститься в пляс, до звона переполненных энергией мышц. «Я так по улице идти нормально не смогу!» – рассмеялся мальчишка. – «Не говоря уже о том, чтобы высидеть целый урок!»
Случайно бросив взгляд на будильник, он вдруг понял, что давным-давно проспал первые две пары, пропустил третью и, наверное, уже четвертую! Опа!
Впрочем, в такой день это вовсе не причина для расстройства. Если только Морган не вздумает пилить его за прогул. «А кстати, где брат?»
Вслушавшись в дом, рыжик понял, что здесь и поблизости Огненного нет и уже давно. Он тихо мысленно позвал: «Мо-орган!», стараясь контролировать силу голоса, что успешно удалось. Через мгновение в ответ пришло сложное сочетание легкого ворчания, приветствия, одобрения и радости. Старший был явно чем-то занят и намекнул, что Блейзу следует самостоятельно о себе позаботиться и не тратить весь день на воздушные кульбиты.
Одеваясь, Блейз почувствовал, что рубашка стала мала. Он повел плечами, - швы на спине затрещали, на вдохе отлетела пуговица. «Ого, как я за ночь раздался!» Подбежав к зеркалу, Блейз с удовольствием изучил все отличия от себя прежнего. Плечи стали шире, грудная клетка поднялась вверх и тоже заметно расширилась, в лице появилось что-то новое, сделавшее его не столько старше, сколько глубже.
После краткой ревизии в шкафу, поверх колледжских форменных брюк была напялена веселенькая футболка.
Вылетев из комнаты к лестнице, Блейз не смог отказать себе в удовольствии плавно спикировать через перила на первый этаж. Воздух держал, обнимал, ласкал, слушался каждого желания. Зависнув в полуметре от пола, заливаясь счастливым смехом, мальчишка медленно повернулся на живот и продрейфовал к диванчикам, а потом к столу. Это было восхитительно здорово, но немного сложно и непривычно. Проще было бы отталкиваться от пола и прыгать до потолка. Заметив на столе кастрюльку с подсунутым клочком бумаги, Блейз подгреб ближе.
Записка, в характерном для Моргана стиле, радостно гласила: «Не съешь, – убью!»
Любопытный рыжик сунул нос в кастрюлю и скривился.
- Фу-у, овсянка. С изюмом, правда… - он выковырнул изюминку и опустился ногами на пол.
Через три минуты он выскреб кастрюлю начисто.
- Ну ладно, не так уж это было и отвратительно! А теперь можно на подвиги!
Закинув сумку с тетрадями на плечо, он хлопнул дверью и помчался к колледжу, все время напоминая себе, что все-таки стоит касаться ногами земли, хотя бы изредка.
